Литераторы: проза, поэзия, рецензии

Давно хотела написать такой анализ-расследование, но как-то все руки не доходили. Однако прочитав на интернет-сайте  «Культурология» очередную грязную подборку «воспоминаний» знаменитого  кинорежиссера, поняла, что молчание в таких случаях трусливо и преступно. Знающий о клевете и молчащий о ней, совершает то же преступление, что и клевещущий.
Я вспоминаю день похорон моего отца, Григория Колтунова, желтую мокрую глину на краю могилы, где стоял режиссер Вадим Костроменко, сказавший:  «С Колтуновым уходит век. Первый век жизни кино, и его певец – великий романтик и гуманист, чьим жизненным и творческим кредо всегда было – благородство».

Настанет миг однажды
Распахнется самолёта дверь
И ступлю на Родную землю отважно
Как когда-то прибыл туда в первый день

Неприятное утро скользило по стеклу так, словно душа прикасалась к холодному металлу. Едва уловимый свет не мог согреть и миллионной доли злополучного часа. Вокруг всё белое, но не снег. Много слов, но бесполезных. Больная, изнемождённая и бледная, но чертовски красивая молодая женщина лежала на койке и кричала: «Прости меня, Всевышний! Но жить я больше не должна!» Все больные сбежались на крик извергающейся болью раны сердца этой женщины… Все хотели помочь ей... Но никто не ощутил её горя так, как она, а могли только сочувствовать.

О, год 1492, год страшных несчастий, пепла человеческих тел на кострах, криков и боли, плача и разорванных плащей, под которыми матери прятали своих детей, а злые руки вырывали их оттуда с клочьями богатых одежд, которые раньше служили знаком отличий знатных еврейских сеньор!

Солнце, поднявшееся над Иудейской пустыней, осветило бронзовое зеркало, прислоненное к парапету, ограждавшему край обрыва,  извлекло  из его глубины золотистое сияние. Зеркало принесли и поставили здесь вчера два черных нубийца,  слуги  военачальника Элиэзера  Бен Яира для его жены  Наамы. Наама примеряла новое платье из зеленого шелка, но оно слишком обтянуло ее живот, всего три новолуния оставалось до рождения ребенка. Азамаха помогала ей одеться. Платье, недавно сшитое, не годилось уже, и вряд ли сгодится после родов, когда увеличится, налитая молоком грудь. Подумав, Наама протянула платье Азамахе, своей юной рабыне. У девушки заблестели глаза, какой нежный шелк, какая роскошь, она и мечтать не смела, о таком. Правда, Наама обещала дать ей вольную, когда Азамахе исполнится 17 лет, а это будет очень скоро, примерно тогда, когда родится шестой ребенок Элиэзера. В честь его рождения Наама дала обет сделать богоугодное дело, отпустить на волю рабыню Азамаху и даже пообещала выдать ее замуж за свободного еврея, с хорошим приданым. Мало, кто согласится из свободных евреев взять в жены бывшую рабыню, но она  родилась в доме  уважаемого всеми знатного человека, Элиэзера  Бен Яира, а это много значит. И большое приданое тоже сыграет свою роль.