НАШИ ЛИТЕРАТОРЫ

Белые мыши и кот № 8.

15 Апреля 2019

Мне было 18 лет, когда я окончила школу и решила поступить на филфак университета, потому что давно уже печаталась в солидных газетах с развернутыми рецензиями на книги, фильмы, и театральные спектакли.

Первым экзаменом было сочинение на тему «Образ Евгения Онегина». Я получила двойку и вердикт экзаменатора – не раскрыта тема. На второй и третий год тот же результат. Но это было потом. А в первый свой провал, чтобы не терять время, и набрать необходимый для лучшего прохождения в вуз рабочий стаж, я пошла работать препаратором отделения микробиологии ЦНИЛ Медина. ЦНИЛ – центральная научно-исследовательская лаборатория.

В моем отделении изучались разные инфекционные болезни, которые я вталкивала в нежные бока белых лабораторных мышей с помощью шприца, наполненного бульоном, содержащим бактерии и вирусы. Кроме того, готовила лабораторию к следующему рабочему дню, выращивала мохнатые колонии микробов в чашках Петри, мыла мышиные и крысиные клетки и кормила своих питомцев кашей, сваренной в подвале на могучей кирпичной плите.

К концу первого месяца у меня на среднем пальце правой руки образовалась мозоль от шприца, потому что приходилось в день делать до 500 инъекций.

Однажды в мою лабораторию зашла Яна – лаборантка отделения санитарии и гигиены. Она держала на руках огромного серого кота и нежно поглаживала его по голове.

- Вик, - спросила Яна, - у тебя на выбраковку мыши есть?

- Да, - ответила я, - а что?

- Да вот, несу кота № 8 на трепанацию, жалко мне его. Думаю, может напоследок жизни покормить вкусным. Пусть получит удовольствие.

Я указала на клетку, где ползало штук 100 мышей с розовыми хвостиками, закрученными в спиральки, с болячками на боках, отвисшими от распухшей печени животиками. Мне предстояло налить в поилку хлороформ, накрыть клетку клеёночным мешком и подождать минут 20, пока они окончательно уснут. Потом, уже мертвых мышей высыпать в жерло печки, где обычно готовилась их еда. Так они ликвидировались, и заодно уничтожалась инфекция, которой они были заражены.

Яна еще раз погладила кота по круглой большой голове, подошла к клетке, открыла крышку и посадила кота вовнутрь.

Нам обеим было по 18 лет, юные, неопытные, мы не могли предугадать того, что произойдет.

Оказавшись в клетке, наполненной невиданным для кота количеством легкой добычи, он ошалел. Глаза выпучились и загорелись жарким огнем. Он схватил ближайшую мышь и зажал ее в зубах. Мышь пискнула и замолчала, так как ее грудная клетка была сломана. Только бешено крутился изуродованный болезнью хвост.

Остальные мыши, белые лабораторные мыши, сотнями поколений жившие в клетках, никогда не видевшие кота, не понимающие, что это такое, полностью утратившие инстинкт самосохранения, принялись его исследовать.

Они залазили ему на спину, на голову, облизывали его ноздри, засовывали мордочки ему в уши, нюхали под хвостом.

Кот, не выпускающий из пасти полумертвую мышь, хвост которой, то замирал, то снова отчаянно вертелся как пропеллер, грозно и жадно урчал. Не желая упустить остальных, он стал бить их лапами, плашмя, со всей силы, давя и подгребая к себе, потому что ему в клетке было тесно повернуться.

Те мыши, что находились сбоку от него или сзади и даже те, что были спереди, не понимая опасности, продолжали беспечно изучать его спину, голову, уши и задние лапы, дрожавшие от возбуждения.

Перед котом росла гора лопнувших от удара сильных лап, тушек, окровавленных мордочек, смоченных натекшей из них жидкостью.

Мы с Яной смотрели на этот апофеоз убиения в оцепенении. Мы, его породившие. Выпустив Зло из кувшина с узким горлом, мы уже не могли загнать его обратно. Нам оставалось только наблюдать.

Кот № 8, которому через полчаса предстояло подышать хлороформом, лишиться черепной коробки, его мозг будет поделен на две части, лобная и височная доли выброшены в помойное ведро, а стволовая часть заморожена в морозилке для того, чтобы быть потом порезанной на тонкие пластины на микротоме, положенной под микроскоп, и изученной в целях человечьей науки, не мог остановиться в угаре, в упоении захвата добычи, которая сама лезла ему в пасть.

Лабораторные мыши, утратившие инстинкты свободной жизни, которым через полчаса предстояло подышать хлороформом, быть ссыпанными в круглый зев печи, сгореть там среди другого мусора и остатков агар-агара, вместе с колониями микробов, не замечая массовой гибели своих товарок, не слыша их смертного писка, толкаясь, по головам, по спинкам друг друга, продвигались к морде кота.

Эта сцена, жестокая, бессмысленная, врезалась в мою память.

Я подумала, вот иллюстрация жизни тиранов и их, обреченных на погибель, народов.

И те и другие уйдут в печь истории. Через полчаса. Чуть меньше, или чуть больше. Но сначала насладятся - тираны своей властью над чужой жизнью, а мыши своей свободой умереть у морды вождя.

8 апреля 2019 г.


Виктория КОЛТУНОВА

Если Вы желаете оказать нашему изданию посильную материальную помощь, нажмите кнопку «Поддержать журнал», которую Вы увидите ниже, пожертвовав сумму, которую Вы посчитаете нужным. Благодарим заранее!
Поддержать журнал
ДЛЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ПУБЛИКАЦИИ ПО СОЦИАЛЬНЫМ СЕТЯМ, ЖМИТЕ НА ЭТИ ЗНАЧКИ



Оставить комментарий:

Текст сообщения*
Защита от автоматических сообщений
Загрузить изображение