Ещё полчаса назад этого грача здесь не было. А сейчас он лежал на снегу кверху лапками, неподвижный, неестественно вытянув левое крыло. Рядом суетились двое его собратьев. Время от времени то один, то другой приближался к мёртвой птице и принимался выдирать остатки внутренностей из её – уже развороченного клювами – брюха. С минуту Андрей созерцал эту картину, не обращая внимания на крикливую скороговорку Аллы за своей спиной. Потом отвернулся от окна.  Поднёс к губам банку с пивом и сделал неторопливый глоток. После чего быстрыми шагами пересёк комнату:

- Заткнулась бы ты, а? - выдохнул, опускаясь на диван. - Тоже мне, криминал: задержался на работе.

- Посмотрите на него: он всего лишь задержался на работе! - Алла взвилась, как ужаленная. - Два часа болтался неизвестно где, а теперь прикидывается невинным ягненочком! Таскается по дружкам, по бабам, в гараже со своими алкашами делает вид, что ремонтирует машину до полуночи – и это у него называется: «задержа-а-ался»! Говорила мне мама: «С этим человеком ты хлебнешь горя». А я, дура, не послушала её, не вышла замуж за Володьку, – а он теперь председатель правления акционерного общества, и жена у него вся в бриллиантах! 

Но Андрей не слушал супругу. Он знал: возражать бесполезно. Поэтому давно научился отключаться во время её многочасовых необузданных монологов. Подумать только, когда-то он любил эту женщину… Но постепенно любовь рассосалась в повседневной тягомотной бытовухе, и на смену ей пришла привычка... А затем – Андрей и сам не заметил, как они перешагнули черту, за которой их совместная жизнь превратилась в сущий ад. Алла стала злой, раздражительной; всё ей было не по нраву: и зарабатывал он недостаточно, и по дому помогал мало, а главное, относился к ней не так, как ей хотелось.

«Ты меня не любишь», - повторять эту фразу она не уставала по десять раз на дню.

Поначалу он пытался вникнуть в смысл её претензий. Однако единственным результатом нескончаемого выяснения отношений являлось то, что он приходил на работу после бессонных ночей – измочаленный, ни на что не годный. Выбор получался простой: либо плюнуть на всё, либо свихнуться окончательно. И он, как большинство нормальных мужиков, махнул рукой на эти женские штучки. С тех пор, стоило Алле завести свою вечернюю шарманку - он укладывался в постель, отворачивался к стене и отключался.

Разводиться с ней надо было, разводиться, но теперь поздно, не получится.

- Ты меня не слушаешь, сердито подёргала его за рубашку Алла. - Нет, вы посмотрите: я перед ним распинаюсь, как девочка, а ему и дела нет. Поломал всю мою жизнь, и теперь сидит, усмехается, чурбан бесчувственный!

- Ну конечно, - Андрей наизусть помнил возможные варианты развития подобных сцен, - теперь можешь сказать, что тебе такая жизнь надоела - и бежать вешаться.

- Издеваешься, - прошептала она. - А я ведь, в самом деле, могу...

- Ну-ну, - Андрей отхлебнул пива. - Семь футов тебе под килем.

- Не веришь? Нет, скажи: ты мне не веришь, да?

- Отстань, Алла, - отмахнулся он. - Надоели мне все твои безбашенные игры.

- Хорошо же, сейчас ты убедишься!

С этими словами она метнулась прочь из комнаты и загрохотала ящиками в кладовке. «За верёвкой отправилась», - подумал Андрей, заранее зная, что произойдёт дальше. Алла появится на горизонте с верёвкой и будет всеми своими действиями выказывать полную решимость осуществить задуманное. А он, как в набившей оскомину пьесе, сыграет роль перепуганного насмерть супруга, уговаривая её не делать этого. Наконец, она снизойдёт к его мольбам и отложит намеченное мероприятие до следующего раза. 

По-хорошему, наверное, следовало бы показать Аллу психиатру. Пусть бы попила таблеток каких-нибудь успокоительных... Только об этом бесполезно даже заикаться, она ни за что не согласится.

В последние годы его жена здорово сдала, располнела. Это ещё больше распаляло её и без того неуёмную ревность: малейшая задержка Андрея на работе была чревата скандалом, любой мимолётный взгляд на мелькнувшие за стеклами автомобиля стройные ножки мгновенно выливался в обострение вялотекущей семейной драмы...

Придирки Аллы довели его до того, что около года назад он твёрдо решил завести себе любовницу. Чтобы хоть не обидно было... И лишь тогда понял, сколько лет потерял безвозвратно. Он начисто разучился ухаживать за женщинами.

Сам того не желая, Андрей почти убедил себя в том, что у него уже ни с кем, кроме жены, ничего никогда не получится. Однако тут в его жизни появилась Юля. 

Юлька. Новая секретарша шефа.

Вечерами, когда все расходились по домам, они вдвоём на часок-другой запирались в начальственном кабинете, где стоял роскошный кожаный диван... О, этот благословенный диван стал его тихой гаванью, долгожданным прибежищем, дарившим отдохновение от всех семейных неурядиц! Едва дождавшись, когда щёлкнет ключ в замке, нетерпеливая подруга обвивала шею Андрея тонкими, как у девочки-подростка, но удивительно сильными руками и осыпала его лицо поцелуями… С лёгким шорохом скользила на пол одежда – его и её, вся вперемешку - и Юлька, сгорая от желания, увлекала Андрея на ложе их украдчивой офисной страсти, пахнувшее кожей и каким-то едва уловимым парфюмом, и радостной тайной, и бесконечным, бесконечным, бесконечным блаженством!

С той поры Андрею стал нипочём выпендрёж Аллы. Зато сама она внушала всё большее омерзение. До такой степени, что едва хватало сил переносить её присутствие.

Юле недавно исполнилось двадцать восемь. Андрею стукнуло сорок шесть. Неслабая разница в возрасте. Однако они любили друг друга. И всё же – как ни крути, а на одном голом чувстве далеко не уедешь, никакого будущего им не светило. Он часто мучительно размышлял об этом и не находил выхода. Юля с мужем жила у свекрови. Андрей в свое время - еще при «совке» - приторговывал книгами, монетами, иконами, а это было уголовно наказуемо, поэтому он, купив квартиру, оформил её на тёщу (на случай «залёта» и конфискации). Точно так же поступил и при покупке «Мерседеса». И сам себя загнал в ловушку: надумай он развестись – им с Юлей даже жить будет негде. А у Юльки ещё и дочь... 

Он, вздрогнув, очнулся от невесёлых мыслей.

Алла уже стояла на табуретке. И, перекособочив жалобно позвякивавшую люстру, прилаживала на крюк верёвку с петлёй на конце.

- Дура, - сказал он, стараясь придать своему голосу равнодушный он. И, поднявшись с дивана, приблизился к жене.

- Ах, дура? Ну и ладно! Вот теперь поищешь себе кого-нибудь поумнее. Освободишься от меня – и поищешь! Вспомнишь ещё обо мне, когда увидишь, что никому ты не нужен. Тоже мне, сокровище! 

- Ладно, на сегодня хватит. Прекращай разыгрывать представление и слезай с табуретки, - он устало подумал о том, что этим не обойдётся, что ему придётся потратить кучу аргументов и надавать уйму обещаний, прежде чем Алла согласится сделать вид, будто оттаяла, и сойдёт с табуретки... Какое же она все-таки дерьмо. Ведь жизнь - не сцена. Он живой человек, и нервы у него не железные.

- Я тебя ненавижу, ненавижу! - рыдая, она накинула петлю себе на шею.

Ему в голову пришло, что это единственное чувство, которое сегодня у них взаимно. Ненависть. Сколько же лет ещё терпеть эту пытку, эти фокусы глупой самовлюблённой истерички?

И вдруг - будто лампочка зажглась в мозгу: на кой чёрт ему все это надо?

Зачем он её отговаривает?

И тогда. Страшась испугаться своей мысли. Боясь передумать. Он торопливо наклонился. И выдернул у неё из-под ног табуретку.

Алла бесконечно долго хрипела и, ломая ногти, цеплялась за верёвку. О, теперь-то Андрей видел, как не хотелось его жене умирать! Целую вечность билась она в конвульсиях.

Андрей не то слышал, не то читал где-то, насколько ужасен вид повешенного человека. Но всё равно не ожидал того, что предстало его взору. Язык у неё вывалился. Губы посинели. Глаза выкатились из орбит. По ногам стекали струйки мочи... Он с трудом сдержал позыв рвоты.

Выйдя из оцепенения, Андрей сбегал на кухню – взял тряпку и стёр отпечатки своих пальцев с ножек табуретки. Потом в коридоре надел пальто. Вернулся к холодильнику, вынул оттуда две банки пива и рассовал их по карманам. После чего помедлил несколько секунд, соображая: не забыл ли чего, - и решительным шагом направился к двери.

Алиби. Это будет легко. Сегодня, возвращаясь с работы, он заглянул в гараж. Там мужики пили пиво. Он посидел с ними немного, а потом смотался по-тихому. Полчаса миновало с тех пор, не больше – его отсутствие можно объяснить просто: все члены компании периодически отлучались, чтобы «отлить». А за временем никто там следить и не подумает - наверняка мужики уже набрались по самое не могу...

Часа через два он вернётся домой, да не один - кого-нибудь из друганов прихватит, предлог найти нетрудно. На пару и обнаружат труп «самоубийцы». А завтра он позвонит Юльке…

***

Эту историю – где-то между первой и второй бутылками паршивого греческого недоконьяка «Арго» - рассказал мне сосед по купе скорого «Москва – Сочи», когда я возвращался из командировки. Большинство людей испытывают потребность хотя бы раз в жизни вывернуть душу наизнанку - пусть перед случайным попутчиком, даже, наверное, лучше, если перед случайным. Объектом многих излияний мне довелось побывать, и я хорошо усвоил: в жизни порой случается такое, что – как ни старайся - нарочно не придумаешь... Я счёл за благо воздержаться от высказывания каких-либо суждений по поводу поступка моего дорожного знакомца. Единственное, о чём спросил у него:

- Ну и что потом с Юлей - вы поженились?

- Само собой. Нашему браку уже без малого шесть лет. В материальном плане всё нормально: мы подраскрутились, построили двухэтажный дом, купили новую бээмвэшку… - он говорил это, и в его голосе внезапно зазвучали нотки сомнения. - Только вот есть одна закавыка…

- Закавыка? В каком смысле?

- Да всё в том же самом… Понимаешь, в последние годы с Юлей получается история, как две капли воды похожая на ту, что была у меня с Аллой. Она на каждом шагу треплет мне нервы. Скандал за скандалом – и всё на пустом месте. И даже… - он запнулся.

- Что?

- Даже... Обещает, зараза, отравиться.

Он поднял на меня взгляд. И в его тёмных зрачках – до сих пор не знаю, почудилось мне или нет - зажглась ледяная безумная искорка. Зажглась и погасла...